Господи, когда это уже закончится.

Пусть просто уйдет отсюда.

Пусть поскорее проваливает.

Чувствую, как накрывает паникой и начинают трястись руки.

В животе сковывает болью, что не продохнуть. Прям резко так…

Толик что-то еще ворчит, материт, но уходит и я тут же бросаюсь к аптечке и вынимаю оттуда обезболивающее.

Выпиваю одну таблетку и оседаю.

Поверить в произошедшее минутой назад просто не могу. Не получается.

Как такое произошло? Почему?

Не успеваю прийти в себя как следует решив, что мне просто снова нужно все забыть, возвращается сын.

Смотрю на моего мальчика. Ищу снова в нем поддержку. И найдя выдыхаю.

У меня есть он. И этого мне достаточно. Я никогда не просила о большем.

– Мам? Ты странно выглядишь.

– Да, я просто… Голова болит после работы, и ноги вот отекли немного.

– А, ясно. Ну тогда сиди. А я сегодня выучил новые аккорды, сыграть?

– Конечно, родной. С удовольствием послушаю.

Он убегает переодеться. Возвращается. Вынимает свою гитару из чехла и садится на кресло. Подняв голову, улыбается, настраиваясь, а затем начинает играть.

Глава 18

«Он мой сын», – говорю себе, слушая заключительные ноты.

Может, тот самый Слава и стал тем, кто причастен к зачатию. Но Антон – мой сын. И больше ничей. Ни на кого не похожий.

– Иди ко мне, – он тут же подходит и уже зная, что я хочу его обнять, склоняется, обхватив мои узкие плечи. – Ты такой умница. И это было действительно красиво, Антош.

– Я рад, что тебе понравилось. К Новому году будет отчетный концерт.

– Надо же. С удовольствием приду и буду слушать тебя.

– Я так и сказал учительнице. Она отставит для родителей места в первом ряду.

– Так, с этим разобрались, – поднимаюсь на ноги. – А теперь за уроки, а я пойду готовить нас ужин.

– Хорошо.

На следующий день мне позвонила бывшая подруга. И то, сложно назвать ее таковой. После того как я оказалась беременной и мой живот уже невозможно было скрыть, она первая демонстративно отвернулась от меня, впрочем, как и другие девушки. Пусть меня это и не волновало особо.

– Да, Наташа.

– Привет, подруга, – протянула она. – Че реально, ты от мажора городского сына родила?

– Что за бред ты несешь?

– Я не несу, я спрашиваю. Принесла Валька, которой рассказал ее муж. А тот уже пил с твоим.

– А вы побольше алкаша слушайте. Одни сплетни разводите кругом.

Уже хотела сбросить вызов, как она продолжила.

– Слушай, ну вот я смотрю и правда ведь похож.

– Господи, Наташа, ну ты то куда?

– За всеми. Так ты мне расскажи…

Но я не стала даже слушать.

Такое ощущение, что повторяется то же самое, что было десять лет назад.

Спустя неделю меня вызвали к директору в школу.

Впервые.

Антон сидел там с порванной рубашкой. Другой мальчик с синяком на лице.

– Господи, – подбежала к нему и стала осматривать его. – Что случилось, Антон?

– Это у тебя спросить надо. Ты кого вырастила, зверя?

Я обернулась и посмотрела на маму того второго мальчика. Ее лицо было мне знакомо. Кажется, они из параллельного класса или на год старше, не могла точно вспомнить.

– Что вы себе позволяете?

– Минуту внимания, – вышел директор и мы обе встали к нему лицом.

– Прошу войти родителей в кабинет. Дети пусть сидят тут.

Мы сели по разные стороны «Т» образного стола.

– Не стану ходить вокруг да около. Произошла драка. Судя по тому, что говорят оба ребенка, один назвал маму второго, кхм… Неприличным словом.

Меня всю перекосило.

– Что?

– Так и было.

– Ну мой ребенок, не мог этого сказать. А заступиться за меня вполне… – начала женщина напротив.

– Это ваш сын назвал маму Антона словом на букву «ш». Не уверен, что хочу повторять.

– Ну раз назвал, значит, за дело.

– Да как вы…

– А что? Все знают.

Это был ее вердикт.

Господи. Что за люди?

– Галина Ивановна, если подобное будет повторяться, я буду вынужден отстранить вашего ребенка от учебы в нашей школе и попросить перевод.

– Из-за нее? А если завтра другой ребенок скажет, что она шлюха, он будет каждому носы разбивать?

– Прошу вас выйти из кабинета, – мужчина почти закричал на нее, а я закрыла лицо руками.

Когда в комнате заголосила тишина, я заговорила.

– Простите моего сына. Такое больше не повториться.

– Варвара Михайловна, дети могут продолжать говорить, понимаете? Я стараюсь следить за порядком, но это дети. А ваш сын, должен научиться сдерживаться. Не все решается кулаками.

– Поверьте, это вообще впервые, что он такое сделал… Он просто… Он просто защищал меня… Просто защищал…

Из глаз закапали слезы, и я быстро стерла их.

– Это не повторится. Но знаете… Дети тоже не имеют право, оскорблять матерей.

– Я поручу учителям провести беседу, не сомневайтесь.

– Боюсь, что она понадобится взрослым даже больше, чем детям.

– Всего доброго.

– И вам.

Вернувшись домой, мы сели у гостиной и молчали.

Я не хотела ругаться. И не стану это делать. Не хотела поощрять, пусть и часть меня знала, что мужчина заступается за свою мать, жену, сестру, за кого угодно. Пусть не всегда кулаками. Но кое-что он должен был понять.

– Сынок…

– Мам, он обозвал тебя, а другие стали ему поддакивать, – начал обороняться.

Было тяжело продолжать говорить.

– Послушай, – погладила его ладонь ушибленную. – Люди, будут говорить всегда. Правду или ложь, но они будут продолжать. Обо мне, о других. Они будут выражать свою точку зрения, или потакать мнению других, не имея своего в итоге. Но ты не сможешь заставить замолчать всех. Пойми, этот путь силы, он неверный. Это не твой путь, родной. Они говорят, но я ведь тут, с тобой. Не обращаю внимания на чьи-то слова. Хочешь ответить? Ответь, но не уподобляйся. Ответь что-то умное, но не говори в ответ то, что сами они произносят. Вот что главное. Будь выше, Антош.

– Я тебя понял… – опустив голову ответил. – Не хотел тебя расстраивать.

– Я расстроена, это так. Но ты вынес урок. Так ведь?

– Да.

– Спасибо, что выслушал меня. Беги в душ.

– Гитару пропустил, и рука… – жалостливо показывает мне ее.

– Помажем кремом специальным от ушибов. А завтра посмотрим, что там будет. Если понадобится, поедем в больницу.

– Хорошо.

И если я думала, что это конец, то ошиблась.

Антона стали задирать все чаще. За какие-то две недели наша жизнь превратилась в ад.

Мужчины, порой видя меня, соседские или даже отдаленно знакомые кидали шуточки. Цену предлагали.

Толик не отвечал на звонки. Я хотела потребовать, чтобы перестал разносить эти грязные сплетни. Но он пришел сам.

Пьяный. Орал на всю улицу, что в этом доме живет шлюха. Стучал в окна и требовал денег.

Я вызвала полицию. Но пока они приехали, он уже ушел. А соседи пожаловались им же на меня, что я устроила шум.

На следующий день мы вместе с сыном отправились по единому маршруту. Его оставила в школе, сама пошла на работу.

Старалась не обращать внимание на взгляды. Коллектив всегда мне нравился, но друзей я тут не нашла. Часто менялись работники. Да и не привыкла я впускать в свою жизнь посторонних. Один раз сделала и вот что в итоге произошло.

После обеда я сверила часы с занятиями Антона. Знала, что сейчас он, скорее всего, дома, и собирается идти в музыкальную школу, как услышала вой сирены пожарной. Затем забежала соседка.

– Варька… дом твой…

– Что дом? Что дом?

Кричу ей в ответ, в панике срывая фартук и сеточку с головы.

– Сгорел…

– Нет… нет, нет… Антон…

Я бежала всю дорогу. Не остановилась ни на секунду. Клубы дыма были видны даже оттуда.

Я бежала так сильно, что ноги онемели и не чувствовала неровной дороги и гравия на ней, свернув на свою улицу.

– Антон… – кричу, врываясь в толпу зевак. – Мой сын… Антон…

Они все смотрят… Молчат, а мое сердце почти останавливается, когда вижу его на траве. Чумазого в форме своей школьной и пакетом перед собой.